– Хм. – многозначительно изрек Норон.

Я была с ним согласна: квартал получился потрясающий. Он был курортным, но для неблагородной публики. То есть, почти все то же самое, только цены ниже, люди проще и меньше вензелей.

Спустя полчаса блуждания между тавернами мы выбрали ту, где юный герцог меньше всего брезгливо морщил нос, и наконец-то я упала лицом в подушку.

Утро началось прекрасно: горячая вода, вкусный завтрак и недовольный Норон, которого я растолкала пинками. Правда, завтрак был без икры и хитровыдуманной сервировки. Зато вкусно и с душой! Намазывая домашнее масло толстым слоем на еще теплый хлеб, я смотрела, как сидящий напротив меня парень задумчиво ковыряется вилкой в сковородке. В сковородке, кстати, была яичница с беконом.

– Только попробуй сказать, что это невкусно, – пригрозила я.

– Наоборот, очень вкусно, – ответил парень.

– Тогда почему ты сидишь с видом, будто тебя заставляют жевать лимон?

– А, – раздраженно отмахнулся Норон. – Не обращай внимания. Просто обдумываю твои слова.

– О том, что нам нужно разорвать помолвку? – с надеждой спросила я.

– Нет. О том, что я далек от народа.

– А-а-а… – протянула немного разочарованно.

На этом диалог закончился. Мы позавтракали, расплатились, вышли во внутренний двор, чтобы отправиться в неприятное и малоперспективное путешествие, а там… там… та-а-а-а-ам…

– Это что, – медленно произнесла я, стараясь не сорваться на хохот и визг, – ездовая курица?

44

Живность действительно напоминала курицу. Огромные птицы размером с лошадь. С длинными лысыми мускулистыми ногами. Шея была тоже длинная, но тонкая, а голова без гребешка, зато с очень внушительным клювом. Седла терялись где-то в пестрых перьях, и о ездовом назначении можно было догадаться лишь по ремням под брюхом.

При слове «курица» наш транспорт синхронно повернулся в мою сторону и типичным птичьи движением склонил голову набок.

– Ты что, никогда стракуров не видела? – удивился Норон.

– Даже не догадывалась об их существовании, – честно призналась я. – Бестиология – не моя сильная сторона.

– Тогда знакомься – это стракуры. И советую не называть их курицами, им не нравится.

– Познакомилась, впечатлилась, – ответила я, скрестив руки на груди. – Теперь можешь приводить нормальный транспорт.

– Чем тебе этот не нравится? – спросил парень, поглаживая куриц-переростков по шее. Я была уверена, что стракуры сейчас закудахчут от удовольствия, но они опять покосились на меня и сделали невозмутимые клювы.

– Он в перьях, – ответила я. – Я рассчитывала на лошадей. Можно пони. Даже согласна на осла.

– Мы с тобой собираемся в лес, – напомнил Маркус, как будто я могла забыть эту милую деталь. – И все копытные станут бесполезны, как только мы сойдем с дороги.

– А-а-а… – протянула я, – то есть ты хочешь, чтобы я летала на этой штуке?

И ткнула пальцем в одну из куриц. Ту, что, на мой взгляд, была более равнодушной к происходящему.

«Эта штука» мгновенно встрепенулась, немного даже распушила перья и возмущенно посмотрела на меня.

– Стракуры не летают, – огорошил меня Норон.

– Тогда какой в них смысл?!

Вместо ответа парень указал на лапы нашего пернатого транспорта. Обычные такие птичьи лапы, ничего примечательного.

– Пройдет по любым канавам, – пояснил Норон.

– Ну не знаю… – без особого энтузиазма произнесла я, одной этой фразой выражая все, что думаю по этому поводу.

– Ты просто попробуй, тебе понравится. У стракуров очень плавный ход, они дружелюбны и отзывчивы к наезднику, – начал нахваливать диковинную животинку Маркус.

Я сморщила нос и состроила гримасу, не горя желанием залезать в седло.

– Хартман, ты хочешь диплом или как?! – не выдержал Норон.

– Хочу, – ответила я. – Очень хочу. Но не через свой труп!

– Тогда живо залезай в седло, пока я тебя тут не прикопал!

Я презрительно фыркнула, и Норон решил повысить угрозу:

– Или не перекинул через седло силком! Живо залезай!

А затем он сделал какой-то хитрый жест и стракур, именно тот, что мне приглянулся, очень медленно и явно нехотя опустился на землю, чтобы я могла сесть верхом.

Но смотрел этот пернатый транспорт на меня при этом так высокомерно, будто он минимум первый наследник императора, а я так. Пришла ему перья наполировать.

Я запрокинула голову и глубоко вздохнула, чтобы меня не разорвало от хохота и возмущения одновременно.

Высокомерно смотрящая курица переросток. К этому меня жизнь не готовила.

45

Окрестный лес представлял собой сплошное безобразие из оврагов, буераков, камней и вековых деревьев.

– Знаешь, что интересно? – спросил Норон, когда мы преодолели очередной овраг, продвигаясь в одному ему известном направлении.

– Если ты сейчас скажешь, что мы заблудились, одним герцогом в империи станет меньше, – предупредила я.

– Мантикоры не живут в этих лесах.

– И почему тогда мы продираемся сквозь эти колючие кусты? – спросила я.

Строго говоря, не так уж мы и продирались – верховая езда на курицах была довольно комфортной.

– Считается, что мантикоры возвращаются сюда для размножения. Но живут они при этом в горах по соседству.

– Хочешь сказать, что наши крылатые кошки сродни лососевым? – удивилась я.

– Что-то вроде того… в этих охотничьих записках много интересного, но некоторые вещи мне кажутся сомнительным. Все-таки записям почти полтора века, наука за это время шагнула далеко вперед.

– Может быть, мы вообще зря тратим время, и здесь ничего нет?

– Нет, конкретно эта особенность описана даже в учебнике бестиарологии.

– У нас в академии есть такой предмет? – приподняла я бровь. – Серьезно?

– Ты же любишь свои бездушные циферки, – пожал плечами Норон. – А я люблю хорошую охоту.

– Живодер, – буркнула я, и ездовые курицы согласно кудахтнули.

– Неправда. Я – мужчина. Охота – мужское и очень благородное занятие.